Апостол Папуа и другие гуманисты II. Зумбези - Страница 360

360

- Занятная история, - отозвался майор-прокуратор, - мы встретились по делам в некой морской транспортной компании в Сан-Диего, а топ-менеджер пошел оформлять нам бумаги, оставив нас в кабинете, откуда через стеклянную стену наблюдался общий зал работы клерков: три дюжины парней в одинаковых костюмах сидели за одинаковыми столами с одинаковыми компьютерами, и одинаково скучно щелкали клавишами.

- Знакомая картина, - сообщила Герда.

Майор-прокуратор утвердительно кивнул:

- Ясно, что знакомая картина. А у нас с Ломо шел разговор о зомби. Меня, вообще-то, интересовали чисто практические вопросы, но Ломо добавил в тему дозу философии: показал рукой на эти три дюжины клерков, и спросил: «По-твоему, Хелм, они чем-то отличаются от зомби?». Я ответил, что ничем, кроме дресс-кода. А Ломо сказал: «нет, разница глубже: зомби раньше были разными живыми людьми, а эти с детства такие одинаковые, неживые, как компьютеры, за которыми они сидят». Такие дела, Герда.

- Я бы поспорила насчет того, что они с детства такие, - ответила она.

- Вот, я спорил, - сказал фон Зейл, - но идея интересная: индустриальная культура по смыслу, это культура зомби. Конвейерное производство и конвейерный сбыт в сфере материального цикла требует конвейерной технологии в гуманитарной сфере. Мир не идеально детерминирован, и поэтому, как в материальной сфере есть не конвейерные процессы, так в гуманитарной сфере есть не зомбированные люди. Их доля в обоих случаях примерно одинакова, где-то одна двенадцатая.

Герда Шредер втянула еще немного кофе через соломинку, и покачала головой.

- Одна двенадцатая это доля нонконформистов. Я бы не стала рассматривать любого конформиста, как зомби. У меня в Германии остались некоторые друзья, которые не являются нонконформистами, однако это приятные неглупые милые люди.

- Зомби, - ответил фон Зейл, - тоже могут быть приятными, неглупыми и милыми.

- Знаешь, - сказала она, - с такими рассуждениями можно далеко зайти. У меня вот за столом у Слаанеша возникла мысль: что, если наши эмоции и индивидуальность, это выдумка, глюки культуры? Что, если люди эмоционально не отличаются от киборгов, таких, как сегодняшняя Дикки Джун? Вот Дикки научилась применять определенные словесные формулы эмоций. Может, у людей так же?

- А может, наоборот, у Дикки, как у людей? - выдвинул фон Зейл встречную мысль.

- Гм… Хелм, ты это в порядке игры слов, или ты действительно так думаешь?

Он помолчал, покрутил стакан с коктейлем на столе, и ответил:

- Скорее второе, чем первое. Кстати, Дикки Джун - прекрасный философский зомби.

- Кто-кто?

- Философский зомби, - повторил майор-прокуратор, - такое существо из мысленного эксперимента. Оно внешне неотличимо от человека, но у него нет сознания и эмоций. Вместо мозга - кибер-процессор, вместо живых органов чувств - кибер-сенсоры. Цель философского зомби: внедриться в общество, притвориться человеком. Философский вопрос: возможно ли это? Такого зомби придумал профессор Дэвид Чалмерс, доктор философии из Сиднея, а мне рассказал профессор Лукас Метфорт, который в юности посещал лекции Чалмерса. Вроде бы, они даже дискутировали по этому поводу.

- Гм… Я не поняла: какая позиция была у Чалмерса, а какая – у Метфорта?

- Ну, в общем, Метфорт полагает, что человека можно свести к комплексу физических процессов, а Чалмерс полагает, что к физике надо добавить еще какую-то хреновину.

- Какую-то хреновину? Хелм, нельзя ли раскрыть философскую суть хреновины?

- Знаешь, любимая, это за пределами моей философской квалификации, и тебе лучше спросить у Лукаса и Олив Метфортов. Они будут на Хэллоуине у Слаанеша.

- О-о!!!

Герда Шредер не смогла удержаться от позитивного возгласа. Она уже встречалась с Лукасом и Олив, это было в середине августа. С тех пор, казалось, минула вечность, и накопилось множество любопытнейших вопросов, как раз из области философии. Или точнее: социально-практической философии. А пока… Герда решила сменить тему:

- Хелм, что ты знаешь об организации «Jinsei-no-hana»?

- У-упс… - протянул он, - …Резкий поворот. Ты интересуешься «Цветами жизни»?

- Да, иначе я бы не задала вопрос. Возможно, я не очень интересовалась, но на обеде у Слаанеша, эти юниоры мелькали в качестве домашней прислуги…

- …Они, - возразил фон Зейл, - не домашняя прислуга. Просто, эта команда юниоров стажируется, чтобы заняться фастфуд-бизнесом. Кстати, они вместе с роботами будут обслуживать Хэллоуин у Слаанеша. Детали я не раскрою, чтоб не ломать интригу.

- Ладно, Хелм, не надо ломать интригу. Лучше расскажи о «Jinsei-no-hana».

Майор-прокуратор на четверть минуты присосался к соломинке, а затем объявил:

- Тут надо зайти издалека. С истории японского поколения Хэйсэй.

- Это что?

- Хэйсэй, - пояснил он, - церемониальная японская эпоха, начавшаяся в 1989-м, когда императором стал Акихито.

- В том же году рухнула Берлинская стена, - заметила Герда.

- Верно, - он улыбнулся, - и можно выдвинуть мистическую версию, что финал Первой Холодной войны был связан со сменой церемониальных эпох в Японии. Но если брать историю самой Японии, то 1989-й, это последний год Великого Финансового Пузыря. Именно в 1989-м был пик эйфории Экономического чуда, а с 1990-го этот пузырь стал сдуваться. Чудо, построенное на эксплуатации поколения Шова, которое трудилось в условиях промышленного модерна, но сохраняло патриархальные ценности лояльного виллана в феодальной собственности - исчерпало себя. И еще: после победы в Первой Холодной войне, роль Японии как «непотопляемого авианосца США» снизилась, что уменьшило приток денег Западного блока на японские

360